Мое погружение в историю родины началось еще до школы, с дедушкиных рассказов. С самого раннего детства, когда я еще и читать не умел, Олотай укладывал меня с собой и начинал рассказ. Сегодня мы знаем популярных блоггеров, в наиболее одаренных из которых можно увидеть продолжателей дела людей особого качества, а именно - хороших рассказчиков. Повзрослев, я убедился, почему Олотай так увлекательно, захватывающе рассказывал. Он обладал редким качеством определять главное, продумывать правильное решение и убеждать в нем людей. Больше того, он воспитал в себе лидера, руководителя и не потому что это всегда престижно, и даже не только потому, что это расширяет многие возможности, а потому что в нем оказалось это качество – организовывать, направлять сограждан к лучшему, к разрешению напастей, к преодолению лишений. Без лозунгов, без принуждения полномочиями – просто у Олотая большей частью получалось так, что люди его слушали, верили, его признавали.

Причем проявилось это рано, еще даже до того, как Барей Абдрахманович многим помог, многое наладил, достиг признанного авторитета. В самой природе его характера было это особое качество и как именно оно сформировалось – наука не ответит. Это именно дар такой.

В раннем же детстве, я начинал слушать и незаметно для себя оказывался в другом мире. Суровом и величественном, где кипела жизнь, разворачивались события, сгущались и преодолевались испытания. Наиболее яркие впечатления из всего, что запомнилось – воспоминания о фронте, о передовой. Но, не только. Помню, как-то дед предлагал рассказать о жеребенке. Я жеребенка не понимал и попросил, «Деда, расскажи про войну, про жеребенка давай потом послушаю». Дед меня очень любил и отложил свой рассказ. Так сложилось, что навсегда. Как же жаль, что эта повесть так и ушла с ним. И где же тогда было это понять.

Из воспоминаний о детстве Барея Абдрахмановича – самое страшное, голод 1921 года. Как очень быстро выяснилось, что наряду с объективными причинами, ужас того голода усугубили преступные по сути, решения местных властей. Тогда центральная власть, не без сложностей, но оперативно разобралась и начала выправлять положение. Но, увы, для десятков тысяч человек работа над ошибками опоздала. Голод нависал над селениями, сводил людей с ума, неумолимо тянул к мучительной смерти. Большинство современников страдало от недоедания, люди тысячами гибли в голодных муках, то тут, то там выявлялись случаи людоедства и трупоедства.

Впрочем, меня дед щадил и во все подробности пережитого не вдавался. А о многом из того ужаса просто старался не вспоминать, причем, как понимаю, с годами эти воспоминания становились все болезненней, все острей.

К началу весны 1921 года стало страшно, как не было еще никогда. В семье четырехлетнего Барея, дети теряли силы, переставали двигаться и голодными глазами смотрели на мать – вдруг мама что-то придумает, вдруг протянет лепешку из коры и отрубей, печеную картофелину или куриное яйцо. Вдруг хоть что-то из этого появится. Но, появиться хоть чему-либо съедобному было неоткуда. К весне в Татлах доели последнее. Мама разводила огонь, ставила на него котел с водой. И дети смотрели на котел, слушали кипение воды. Огонь грел, освещал избу, согревала и горячая вода, вот только голода она не утоляла.

Но, мама продолжала делать то, что еще могла - грела в чугунке воду, разливала по плошкам, давала детям. Впрочем, иногда она что-то аккуратно клала в котел, побуждая тем всплеск надежды, что скоро муки голода ослабнут –ведь котел же не пуст.

Сам я в детстве, как и все наше поколение, не голодал. Вообще, впервые острый голод испытал в учебке, где за внешней апологетизацией «порядка» угрожающе проглядывались проявления надвигающегося краха державы. В частности, при отсутствии проблем с продовольствием, курсанты периодически мучились от недоедания. Увы, настолько наши командиры «справились» со своими обязанностями, налаживанием службы. Но, и в 70-е годы, еще и близко не соприкоснувшись с мучительностью голода, тем людям из рассказа Олотая я сопереживал.

- Деда, а что Элесей клала в котел, она нашла еду? Охотники лося добыли? Продукты со склада привезли? Магазин открыли?

- Какая охота, у людей не оставалось сил до собственной калитки дойти – во дворах замертво падали. А оставалось бы что на складах, давно бы все раздали. О магазинах же (все не менее меня внимательно слушавшая Неней потом часто рассказывала обществу о реакции внука на рассказ о голоде) и думать не приходилось Еды не было.

- А что же вы кушали, ведь ваша мама что-то положила в котел.

- Да, положила, но ничего тогда не кушали. Нечего было есть, голод же.

- Что же она в котел клала? Мое удивление нарастало, хотелось услышать про чудо, как появилась каша, масло, ржаной хлеб, калачи, яблоки, клюквенный сок и все, вся дедушкина деревня, спаслись. Но, услышал я иное ….

- Камень, - сообщил мне дед.

Вот теперь представьте себе изумление благополучного советского карапуза - Как камень? Зачем камень кипятить? Мама что, обманывала вас?!

И тут дед раскрыл мне черточку своего характера, одну из тех, что формировали его личность.

- Не обманывала, а поддерживала надежду. Мы вскоре и знали, что в котле только камень, кипяток и больше ничего. Но, если в котел что-то положили, значит мы боремся против голодной смерти, ведь наш котел как бы не пустой. А раз не пустой, значит, еще можно надеяться.

Сегодня это называется эффектом плацебо и Олотай усвоил этот эффект через преодоление безнадежности, стремление к спасению, пусть и через самообман. Голодать, пропадать, погибать, преодолевать отчаяние, ему еще приходилось - и после страшного голода, и в годы большого рывка, и на передовой. Но, человек скорее выживет, когда будет искать решение, пусть даже ничего для этого решения и нет, чем позволит безнадежности окончательно подавить себя. Барей Абдрахманович это хорошо знал, так он всегда и жил, сколько себя помнил.

Помнил об умирающем от голода мальчике, который слабеющим зрением видел, что вода в котле закипает, а в котел что положили. Значит, умирать пока нельзя, нужно дождаться, когда вода с камешком закипит.

О голоде

Фронт

История