Видимо, стемнело. Потому что немцы принялись за свое вечернее занятие - начали агитировать наших бойцов сложить оружие и зажить прекрасной мирной жизнью. Говорят, будто совсем рядом: слышно очень хорошо. Наши ответили яростным огнем, и фашисты заткнулись.
На следующий день наши стали через мощный динамик предлагать немцам сдаться. Слов мы не понимали, но на душе полегчало. Нам стало хорошо, мы заулыбались, и слезы надежды заблестели в глазах. Наши рядом! В эту минуту показалось, что неподалеку звучит русская речь. Все насторожились: не ослышались ли? Нет. Какие-то люди переговаривались на русском языке.
- Будь, что будет, окликну! - сказал я товарищам, высунулся, подал голос. Говорившие настороженно замолчали. Я снова позвал. На русском, потом на башкирском.
Отозвались. Я описал наше положение, сообщил о гибели одного бойца. Сказал, что уже несколько дней находимся на волосок от смерти. Попросил о помощи.
- Товарищ командир, - ответили мнена татарском. Пожелайте нам добраться до своих живыми. Бог даст, дойдем, сообщим о нас. Моя фамилия Абдуллин, я из Казани.
Выяснилось, что мы услышали группуразведчиков, пробравшихся сюда только для того, чтобы передать агитацию. В настоящее время они ничем не могли нам помочь.
Вроде быушли. Я сказалнапоследок, чтобы о нас сразу сообщилив штаб полка, но, боюсь, мои слова уже не были услышаны.
По нашим меркам, прошли еще сутки. Из еды совсем ничего не осталось,если не считать кусочка американского шпика, привязанного на веревочку.
Привязали же мы его, чтобы ненароком не проглотить. Берешь его врот, пососешь и вытаскиваешь. В глазах темнеет, но мы должны хоть так поддерживать себя, а то можно совсем замерзнуть.
Все ещегреемся у костра из газойля в котелке. С лица по второму paзу слезла кожа, чуть не голое мясо остаюсь. Но так все-таки теплее. Узниками втанке провели еще два дня. Сил никаких не осталось. Тело обмякло, в голове шумит.
Хорошо,что хоть мой род остался, в сыне сохранится моя кровь ... вроде про себя сказал, но тут отозвался Парфенов:
- Счастливый ты!
Да, по сравнению с товарищами,счастливый. Ни один из них еще не успел стать отцом. Даже не успел жениться.
Проговорив эти слова, опятьзамолчали, каждый замкнулся в себя. Сидели так в оцеплении, не имея сил шевельнуться. Сознание стало покидать меня: кажется мне, что падаю куда-то вниз, погружаюсь в холодную землю глазами – черным-черно, только какие-то разноцветные огоньки мелькают. И слышу, где-то далеко-далеко шумят моторы рвутся снаряды. Хорошо. Даже глаза открывать не хочется. Живой я или уже на том свете нахожусь?
Где я лежу?! Почему так легко, легко … Сознание то возвращается на мгновение, то снова меркнет. Немного придя в себя открываю через силу глаза и вижу перед собоймиловидную медсестру.
- Где я?
- В землянке, - ответила она по-русски.
- А кто тут еще есть?
- Я – медсестра и несколько раненых.
- А остальные где?
- Все заняты своими делами.
- Ради бога, скажи правду: кто они? Наши?
- Наши. Немцев здесь нет.
Только после этих слов я успокоилсяи снова закрыл глаза. Самое страшное – попасть в плен.
